Атрабет Финрод ах Маэдрос

[nele-diary]

По мере того, как я пишу текст по последним сыгровкам, мне захотелось выложить текст с сыгровки с самой первой. Это один из немногих моих опытов прозы, потому что, как бы я ни хотела писать об этом стихами, прозой получается свободнее. Так что вот.
Написано по сыгровке к РИ "Первая Эпоха", которая пройдёт в Свердловской области в августе этого года.

Атрабет Финрод ах Маэдрос (от лица Амариэ)

… Уже несколько долгих лет прошло с тех пор, как они оставили этот край. Длинной вереницей они тянулись к горизонту; шли, не оборачиваясь назад, глядя в глаза своей судьбе. И среди них – два брата, разные, как Анар и Исил, и столь дорогие мне.
Я вспоминаю, как всё началось, и перед глазами отчётливо вижу встревоженный лик Инголдо: обеспокоенный и разгорячённый, он говорил, что не должно быть так, чтобы среди квэнди возникали распри, чтобы сородичи при встрече меряли друг друга косыми взглядами. Эти тревожные мысли иногда одолевали его, и привычная его лицу улыбка немедленно тускнела, возвращаясь лишь с посторонней шуткой или невинной беседой. Но однажды случилась встреча, которой мне уже никогда не забыть.
В одинокой пещере было пусто и свежо. В её глубине узкой лентой струился ручей, мелодично журча по уступам и отдавая в воздух свою прохладу. Укромная ниша бережно хранила свечи, которые я зажигала каждый раз по возвращению сюда. Вот и в тот раз пламя быстро вспыхнуло, наполнив сердце тёплым спокойствием.
Как хорошо было хотя бы изредка покидать шумный Тирион и исчезать, сбегая с Туны в лес и эту пещеру. Под покровом ночи это делать куда приятней, чем днём: звёзды Валакирки освещают путь, известный не многим.
Вдруг пламя дрогнуло, и по серой стене поползла чёрная длинная тень, изгибаясь и вытягиваясь к потолку. Сердце сжалось от страха, и в мыслях путались возможные варианты спасения, но передо мной стоял Нельяфинвэ, - кажется, немало поражённый встречей со мной.
- Какая внезапная встреча, - моё удивление сложно было выразить словами. – Не думала я, что это тихое место известно кому-то, кроме Пришедших Первыми.
- Ну и кто же пришёл первыми? – поинтересовался Майтимо, и его холодная улыбка блеснула в отсвете пламени.
- Я говорю о тех, кто первыми ступил на земли Благословенного Края. А, впрочем, располагайся, если уж нашёл сюда дорогу.
В воздухе повисла тревожная тишина внезапного столкновения. Но не успел диалог продолжиться, как под каменные своды ворвался разгорячённый Инглор.
- Амариэ! Но… что ты здесь делаешь? – он не сумел бы скрыть своего удивления нашей встречей, даже если бы захотел. Два брата долго искали возможность для разговора и нашли эту нетронутую пещеру, не подозревая, что она может быть известна кому-то из Ваниар. Но у меня не было намерения мешать их беседе, и я расположилась в своём привычном месте – у подножия свечной ниши. Отсюда были особенно хорошо видны прекрасные лица двух братьев.
По-юношески стремительный, порывистый и искренний, Инголдо не медлил с вопросами, которых у него к брату накопилась целая уйма. «Говорят, Феанаро – сообщник Мелькора, и всюду следует за ним, посвящая его в дела своего творения. А ещё – что Финголфин намерен стать правителем трёх домов Нолдор в обход своего старшего брата». Свет пламени золотил его профиль, и, казалось, всё его существо жаждало ответов. Холод Майтимо отражал его горячность, как щит. Он решительно опроверг первый слух, возразив, что отец ненавидит павшего вала больше всех на свете, а братьев своих он никогда и не жаловал. Слова застывали льдинками на его губах; но, будучи сказанными скупо и обрывисто, они только бередили душу младшего сородича. «Но как же равновесие? Я понимаю, что, возможно, моя жизнь здесь счастливее прочих, и споры не касаются нашего Дома, но не может быть так, чтобы Нолдор таили друг на друга обиды и взрывались от злобы! Ведь над нами – свет звёзд, мы все смотрим в небеса и видим их. Как же можно не жить в едином порыве под одним для всех звёздным небом? Как можно не жить в радости в свете Дерев, когда они – сам сок жизни, её красота и сила?»
Ты ещё такой юный, Инголдо, melda. Твоё сердце ещё полнится надеждой вернуть золотое время, не омрачённое ни единой тенью, ни единой тревогой и ссорой. Но ход дней не повернуть вспять, и тебе уже не увидеть этот край таким, каким его видела я, когда первый отряд квэнди ступил на эту землю.
Глаза Майтимо сверкнули в полумраке пещеры настороженным ястребиным блеском. «Но братства никогда и не было. Отец не любит своих братьев, рождённых от Индис, и так было всегда. А Мелькор сеял меж квэнди вражду ещё, когда появлялся в Сирых Землях в обличье Оромэ. Память об этом жива в нашем народе, и ему уже никогда не стать чистым в наших глазах». Финнарато изумлённо смотрел на старшего брата, едва не перебивая его от нахлынувшего возмущения. «Но Мелькор раскаялся! Он предстал перед Судом Валар! Не мог же он лгать самому Манвэ!». Вдруг его голос переменился, а мелодия его потекла восторженно и чисто. Так бывало всегда, когда он говорил о Феанаро, и было это часто. Он восхищался этим особенным нолдо, этим хранителем света Дерев в гранях своих удивительных камней. Он говорил о его неповторимой судьбе и о том, что за такие творения его рук ему можно простить всё, тем более, что он, в отличие от Мелькора, не предатель, и этим уравновешивает его. Майтимо следил за голосом брата, но, прервав его, достал из ножен свой нож и, положив его на ребро ладони, несколько мгновений искал его внутренний баланс, и наконец рукоять перестала перевешивать клинок.
Ты же видишь, Инглор, как хрупко то равновесие, о которым ты говоришь. Как легко, молниеносно и незримо что-то падает на одну из чаш весов и выходит за пределы установленного порядка вещей. Ты так неравнодушен к тому, что происходит в мире, и я хочу, чтобы твоё сердце всегда билось с этим трепетом.
Нельяфинвэ встретился взглядом с младшим братом. «Теперь ты знаешь, что равновесие хоть и прекрасно, но его легко нарушить. Вот ты говоришь о моём отце, и я согласен с тобой. Я восхищаюсь им и всегда буду следовать его воле. Но разве был я готов к тому, чтобы воспитывать братьев, пока он пропадает в кузнице? Разве я давал своё согласие на то, чтобы возглавлять Дом при живом отце? Неужели это – мой долг? И если Мелькор не виноват в том, что происходит с нами сейчас, то в чём дело?» Его слова сочились гневом и болью, неизвестными беззаботному Финнарато, согретому теплом своей семьи. Теперь тот говорил не так порывисто, а чуть робее – всё больше предполагая, чем заявляя напрямик. «Что если мы устали друг от друга, устали жить бок о бок в одном Тирионе? И что если долг – это не то, что принимаешь добровольно, но то, что в один прекрасный день обрушивается на тебя, сбивая с ног, и ты не можешь противостоять этому? Да, не хотел бы я потерять отца так, как ты». Он тяжело вздохнул, как будто испил часть горечи Майтимо. Но в словах Инголдо повисли ноты сомнения. «А, может быть, Мелькор всё такой же тёмный и раскаялся не до конца?» На губах старшего нолдо дрогнула язвительная усмешка, и прежний отстранённый напряжённый тон сменился на ироничный. «Опасны твои слова. Неужели ты сомневаешься в Суде Валар?» Финнарато и сам улыбнулся – не приведи Эру сказать и даже предположить подобное.
Тень аванирэ покинула Майтимо, и он продолжил беседу уже более спокойным, как будто спала неведомая тяготившая его угроза. «А если мы и устали жить все вместе, то куда нам переселяться? За Океан? Ведь никто не знает, что там ждёт». Эти слова будто заново пробудили Инглора. «Но ведь и здесь, в Валиноре, достаточно места! Хотя так интересно было бы побывать в Сирых Землях. Как это – жить там, где есть только свет звёзд…» Майтимо добавил, что ходят слухи о появлении нового народа, а Финнарато, подхватив его тему, продолжал говорить – о братьях, оставшихся там, незнакомых со светом дерев, о новом народе – каким он будет, и как будет говорить? Ведь он же непременно встретится с квэнди! «Как бы я хотел это знать», - вздохнул Инголдо. «Как это – жить под звёздами, слушать мелодии разных языков. Или жить в пещерах, подобной этой. Здесь так тихо и мирно, и слышно переливающийся ручей, а звуки шумящего Тириона гаснут за порогом».
Казалось, Майтимо растворился в полных красоты и надежды речах своего младшего брата. Он полулежал на каменном полу, опершись на локоть и прикрыв глаза, свет которых стал мягче и теплее, утратив настороженный хищный блеск. Мы оба слушали слова Инголдо, и мелодия их вплеталась в журчание воды и поднималась лёгким звоном к сводчатому куполу пещеры. Отсветы свечей всё чаще скользили по нашим улыбкам, и вот уже зазвучал звонкий смех нолдо, лёгкий и золотой, и мы вторили ему, весело смеясь уже втроём. И родниковая вода из фляги Майтимо казалась слаще мёда, и неспетая баллада Финнарато о тысяче преданий разветвлялась нашими новыми лихими вариациями, и тепло нашего дружеского круга не могло сравниться с неприступностью белых стен Тириона, от которого каждый из нас отдыхал здесь фэа и хроа.
Всё это было там, но никуда уже не пропадёт и никогда не угаснет. Я часто вспоминаю эту встречу – не столько слова, сколько перекрестья взглядов, улыбки и наш звонкий смех, над которым не властен страх. Я верю, что они тоже вспоминают об этом в своём нелёгком пути…
В такие минуты мне отчаянно не хватает тебя, Инголдо, meldanya, но ты сделал свой выбор, и пошёл со своим народом, как и твой брат, который не смог поступить иначе. Я знаю, что ты станешь королём, и увидишь Сирые Земли в свете звёзд, и пещеры того края, подобные той, в которой мы так прекрасно беседовали однажды. Нет дороги, кроме прямой, и нет любви, что можно предать. Но я – цветок Амана, и не могу выжить без земли этого края. А ты… ты бессмертен, нолдо, и обязательно вернёшься. Nai Anar caluva tielyanna. Пусть Солнце освещает твой путь.

20.03.15


Кто всё прочёл, тот феерически крут и, вероятно, упорот по той же траве)
"Нас придумал бессмертный профессор", а как иначе)